Сопла развалины забились пушистой плесенью, и развалина хрипло выкашливает паровые колтуны, пытаясь продохнуть, и утроба развалины симфонически дребезжит всеми своими размочаленными фибрами. Перепуганные птицы галдят и вьются вокруг проржавевшей башки, маячащей среди крыш. Исполинская развалина упирается в дома экскаваторными своими культями, сминая новенькие лоджии на верхних этажах. С каждым шагом удерживать равновесие ей всё труднее, всё глубже её клонит в сон.
Красивые, чистые дети бегут за развалюхой, трепетно подбирают отлетевшие шестерёнки, будто сокровища, и с восхищением задирают головы вверх, их глаза горят. Детям развалина кажется прекрасным рыцарем-трансформером, прилетевшим из космоса – и это всё ещё заставляет развалину идти дальше. Она вырывает из тротуара рекламный щит со скверной типографикой и разгоняет назойливых птиц, которые от испуга уже лезут развалине в трухлявые уши. От таких активных упражнений последние клочки краски отколупываются с неё, что-то щёлкает внутри, и развалина издаёт длинный, занудный вой, похожий на гудок воздушной тревоги.
Эта развалина – я.
